ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ. ВАВИЛОНСКОЕ СТОЛПОТВОРЕНИЕ
Не такой уж распространенный, встречающийся чаще в книгах, чем в живой речи, он немножко вышел из моды, но все-таки довольно известен. Откуда же он происходит?
Начнем со слов, из которых он состоит. «Столпотворение» и «вавилонское». Столпотворение — это сложное слово, означающее, как видно по самой его структуре, творение некоего столпа (хотя в некоторых словарях оно рассматривается, наоборот, как искаженное «столп творения»). Что до слова «столп», то оно родственно слову «столб» и до сих пор используется в русском языке, но их значения разошлись: одно стало более возвышенным, вошло в ряд устойчивых выражений («столп науки», «столп общества»), но в обычном, бытовом своем значении устарело, а другое, наоборот, жестко привязалось к одному из значений, но осталось обыденным, так что столб столпом теперь никто не называет, равно как и башню столбом… В данном случае под столпом имеется в виду именно башня, высокое строение, а столпотворение — это, соответственно, строительство такой башни.
Ну а слово «вавилонское» обозначает, что эта стройка имела место в Вавилоне. С другой стороны, само наименование Вавилона в какой-то степени связано с этой историей: в Библии сказано, что слово «бабиль», которое можно перевести как «смешал», стало названием этого места потому, что Бог там смешал людей и языки — а это было как раз результатом столпотворения. Правда, по современным представлениям происхождение этого названия другое: «баб-эль», «баб-иль» или «баб-илу» означает «врата бога». И это перевод более древнего названия — Кадингир — с шумерского на аморейский.
Отправная точка, откуда удобнее всего рассматривать историю выражения «вавилонское столпотворение» — это уже упомянутый библейский сюжет. В книге Бытия — в самом начале одиннадцатой главы — описывается одно из драматических событий, случившихся на заре человечества. Люди, размножившиеся из небольшого количества до целого народа (точнее, успевшие сделать это даже дважды — второй раз после всемирного потопа), тогда еще говорили на одном языке. И вот однажды люди решили построить кирпичную башню, которая доставала бы до самого неба (в старославянском переводе Библии она так и называлась — «столп»). Это был, как сейчас говорится, очень амбициозный проект — во всех смыслах амбициозный, потому что люди действительно бросали этим вызов небожителям, многие из строителей, как говорят предания, собирались добраться до неба вовсе не в мирных целях. И небожители не замедлили ответить. Когда стало понятно, что башня и впрямь получается высокая и у проекта есть все шансы осуществиться, Бог остановил грандиозное строительство очень оригинальным способом — не разрушил башню, не убил строителей, ничего не сжег и не затопил, а сделал так, чтобы люди перестали понимать друг друга. Каждый из них по-прежнему мог говорить и слышать, но говорили они теперь по-разному, и понимать получалось только собственную речь, а для масштабных согласованных действий этого явно недостаточно. Можно представить, сколько там было невыполненных приказов, кровавых столкновений, растерянности и бесполезной беготни… В конце концов, стройплощадка была заброшена. А люди разбрелись в разные стороны, став основателями разных народов — потому что именно с тех времен, согласно этой легенде, люди и говорят на разных языках. Их неспособность нормально понять кого-то, кроме тех, кто близок им по крови, — наказание за гордыню предков… и, пожалуй, мера предосторожности, чтобы они не затеяли еще что-нибудь вроде строительства башни до небес.
Вавилон в 11:9 упоминается в Библии в первый, но далеко не в последний раз. И практически всегда о нём сообщается что-нибудь нехорошее. От вавилонской башни и до вавилонской блудницы — Вавилон оказывается символом могущественной, богатой, но погрязшей в грехах и потому обреченной империи. Он остался таким символом и после того, как реальный город Вавилон утратил политическое значение.
Кстати, в Вавилоне действительно существовали высокие постройки — храмы высотой в десятки метров. И они действительно строились из кирпича. Среди них были и незавершенные. Так что не исключено, что какой-то из вавилонских зиккуратов послужил прототипом башни.
И, если уж говорить об истории, нельзя не проследить ее и в другую сторону: мифы и легенды о башне до неба, разрушившейся или оставшейся недостроенной, существуют у многих народов. В Африке широко распространен мотив строительства башни из бревен, по которой люди хотели забраться на небо, чтобы убить бога или чтобы достать луну. Во всех версиях это сооружение по той или иной причине разрушалось, не обходилось и без жертв… А вот о том, чтобы в результате этого строители башни еще и на разных наречиях начинали говорить, сообщается редко — только в некоторых мифах люди, упавшие с разваливающейся постройки, ударялись о землю (наверное, головой) настолько сильно, что начинали бормотать на непонятных языках. Зато в Индии, так же, как в библейской истории, проблемы с взаимопониманием - не следствие неудачи со строительством, а ее причина: кто-то сверху просит передать крюк, а на нижних ярусах это понимают как приказ рубить опоры. Вообще, истории, очень похожие на рассказ о Вавилонской башне, встречаются по всему миру — и на островах Океании, и на Крайнем Севере, и даже у индейцев. Во многих случаях есть основания считать, что миф был заимствован местными жителями у христианских миссионеров — полностью или только мотив рассеяния народов. Но кое-где он выглядит слишком древним, чтобы не верить в его независимое происхождение.
Но пора уже окончательно переходить от исторической части к лингвистической, то есть к самому выражению «вавилонское столпотворение». Это устойчивое словосочетание из двух слов, связанное магией согласования: столпотворение (какое?) вавилонское. Зависимое слово принимает род главного — средний — и согласуется с ним в числе и падеже. Словосочетание является фразеологизмом. Это видно из того, что, во-первых, оно устойчиво: ни одно из этих двух слов нельзя заменить другим, более того, одно из них — «столпотворение» — вне словосочетания не используется, и даже когда оно, казалось бы, встречается где-то в одиночку, на самом деле оно означает при этом не какое-то абстрактное строительство, а всё тот же Вавилон. Это не свободное употребление слова, а что-то вроде урезанного фразеологизма. А во-вторых, значение словосочетания не выводится напрямую из составляющих его слов, это не только строительство башни в Вавилоне, у него есть переносный смысл, всегда приблизительно один и тот же.
Так какое же у этого выражения значение? Попробуем обратиться к примерам из литературы, чтобы его прочувствовать.
Иногда оно употребляется в практически прямом значении, просто переходя из области обозначений уникальных объектов в область имен нарицательных:
«А собирательный разум человечества с его попытками нового вавилонского столпотворения не только отвергался Достоевским, но и служил для него предметом остроумных насмешек, и не только в последнее время его жизни, но и раньше. Пусть г. Леонтьев перечтёт хоть «Записки из подполья». Достоевский верил в человека и в человечество только потому, что он верил в богочеловека и в богочеловечество ― в Христа и в Церковь». (В. С. Соловьев)
Здесь «вавилонское столпотворение» — это какой-то масштабный проект, такой же, каким в свои времена воспринималась гигантская башня, что-то, основанное на представлении о безграничных возможностях объединившихся людей, но, так сказать, не благословленное свыше.
Но чаще все-таки ясно видно переносное значение.
«Кутим-с. Вот иногда они соберутся ко мне, и пойдет вавилонское столпотворение, особенно когда бывает князь Дудкин: карты, шампанское, устрицы, пари… знаете, как бывает между молодыми людьми хорошего тону» (И. А. Гончаров. «Иван Савич Поджабрин»)
«Конечно, ни гореть, ни гулять не следует, а следует жить и учиться, но, повторяю, все это весьма извинительно в молодости, все объясняется и воспитанием, более наклонным к пустой мечтательности, нежели к трезвому взгляду на жизнь, и кругом занятий наших, которые ограничиваются только спекулятивными науками, так что человек, вместо того чтоб изучать науку с начала, изучает ее с конца, а потом и жалуется, что ничего понять не может в этом вавилонском столпотворении». (М. Е. Салтыков-Щедрин. «Противоречия»)
«В ответ раздавался дружный рев сорока голосов. Подымалось вавилонское столпотворение: всякий по-своему, как хотел, спешил выразить свою радость. Ревели по-медвежьи, лаяли по-собачьи, кричали петухами, бил барабан» (Н. Г. Гарин-Михайловский. «Гимназисты»)
«От непривычной ранней жары Париж ошалел, обезумел… Храмы, биржи, музеи, дворцы, скачки с препятствиями, джаз-банды, мюзик-холлы, ревю, дансинги, салоны, выставки, диспуты… Вавилонское столпотворение!» (В. А. Каверин. «Перед зеркалом»)
«Обгоняя пожарные машины и машины вспомогательных служб, генеральская «Волга» влетела на аэродром. Проскочила по бетонке, вспарывая гущу вавилонского столпотворения машин и людей, затормозила около вертолета с медицинским крестом на борту». (Варвара Синицына. «Муза и генерал»)
Словари определяют значение фразеологизма как «беспорядок, бестолковый шумный разговор», «сутолока, суматоха, неразбериха», «большая группа людей, собравшаяся в некоем месте, обычно занятая какой-либо бурной, шумной деятельностью». И примеры из литературы вроде бы подтверждают, что обычно из образа вавилонского столпотворения используются именно черты, связанные с шумом и толкотней. Причем не всегда понятно, какой момент имеется в виду: хаос, наступивший после утраты общего языка, или само строительство в его нормальной фазе — для самих участников оно, конечно, было очень упорядоченным, каждый знал свое место и свою задачу, но для постороннего зрителя большая стройка тоже может показаться сплошной неразберихой. Во всяком случае, нередко выражение используется применимо к ситуациям, где никто на самом деле от шума и толкотни не страдает — кроме того, кто-то пытается в эту чужую систему как-то встроиться и понять ее.
Иногда оно употребляется и в других значениях, связанных именно с непониманием людьми друг друга, разговором на разных языках в прямом или переносном смысле — например, у Загоскина: «Лет около ста тому назад, когда несчастный русский язык напоминал вавилонское столпотворение, слово тенденция было неизвестно, но вместо него часто употреблялось слово пропензия (propention), которое значит почти то же самое».
Или современный пример: «Пора прекратить вавилонское столпотворение: банкиры должны говорить с предпринимателями на одном языке — русском» (об использовании большого количества новых заимствованных слов в финансовой сфере и отсутствии унифицированной терминологии).
В других языках аналогичные выражения — то есть буквально значащие «вавилонская башня», «Вавилон», — гораздо чаще связываются именно с проблемой разноязычия. Это наводит на мысль, что на русское значение фразеологизма сильное влияние оказала народная этимология: слово «столпотворение» могло связываться с неродственными ему, но похожими словами «толпа», «столпиться».
На мой взгляд, русское слово "столпотворение", означающее "сборище", так и произошло от не совсем точно понятого фразеологизма, то есть сначала вавилонским столпотворением в переносном смысле стали называть ситуации, когда много людей толпятся, кричат, шумят, а что происходит и как во всём этом найти порядок - непонятно. А потом стало казаться, что столпотворение - это и есть такая вот шумная толпа, тем более что и по звучанию эти слова похожи и могут показаться родственными, а начальную "с" можно приставкой посчитать. А отсюда уже только шаг до просто любого сборища - и если оно как-то шумит и спокойствие нарушает, и если оно разнородное (тут уже можно вспомнить изначальный смысл фразеологизма - там-то люди были, получается, из разных народов, хоть и только что образовавшихся).
Тем не менее, значения, очень похожие на русское — «шум голосов», «неразбериха» — есть и в других языках, так что связывание слова «столпотворение» с толпой вряд ли привело к появлению дополнительного смысла, скорее оно сместило спектр зарождающихся значений фразеологизма в одну сторону, не дав развиться остальным.
Но есть и другое отличие русского «вавилонского столпотворения» от версий этого библеизма, закрепившихся в большинстве других языков, — чаще всего там фигурирует просто «вавилонская башня», «Вавилон», иногда — «вавилонское смешение». И фиксация именно на сотворении, на деятельности, изначально важной и осознанной, характерная для русского фразеологизма, тоже могла бы привести к тому, что он запускает немного другую цепь ассоциаций, которая возвращает нас к истокам. К тому самому моменту, когда вавилоняне замыслили удивительную вещь — создание башни до Небес.
Если искать синонимы среди фразеологизмов (то есть какая-нибудь "неразбериха" - одно слово - не считается), причем среди играющих такую же роль в предложении ("всё вверх дном" или "дым коромыслом" не подойдет - они не могут, например, быть дополнением, а "вавилонское столпотворение" может), то синонимы найдутся только приблизительные, менее нейтральные по смыслу или более узкие... "Содом и гоморра", "сумасшедший дом", "проходной двор" (впрочем, они тоже не так свободно в речи употребляются в смысле падежей и частей предложения - когда у словосочетания есть два значения, прямое и переносное, всегда есть опасность понять его не так, которая ограничивает его использование).
А антоним, получается, должен иметь смысл "тишина", "порядок" или даже "безлюдье" - то есть что-то вроде "тишь да гладь".
Смысл слова "Вавилон", когда оно употребляется в переносном значении, все-таки обычно отсылает немножко не к этому фразеологизму, а просто к образу большого города со всеми его недостатками - где люди, может и не понимают друг друга, но не потому, что им что-то мешает, а потому, что они сами к этому стремятся, - то есть он более глубокий и менее четкий... Хотя не исключено, что значения "город" - "толчея" - "шум", находящиеся все-таки на одном семантическом поле, иногда цепляются одно к другому и что вот это их плавное перетекание из одного в другое происходит в том числе и через фразеологизм.
А еще "вавилоны" - это высокая, "навороченная" прическа.
Этот фразеологизм более книжный, чем разговорный возможно по той причине, что он просто трудноват в произношении. А современные люди стараются говорить быстро (и писать длинно)...
Хизер Элиен, ученица 1 курса школы Аргемоны, дом Арцис
